Rachael / Flickr CC

Фельетон в российской публицистике считается практически исчезнувшим жанром. Нечего высмеивать? Некому писать? Отнюдь, поупражняться в остроумии горазд каждый второй, если не каждый первый. И все же текстов, которые стилистически можно причислить к «лику» жанра, очень немного. В немецкой же прессе фельетон упорно отказывается сдавать позиции. Крупные федеральные издания, такие как Frankfurter Allgemeine Zeitung или Tageszeitung, выделяют для подобных текстов целые полосы или рубрики на сайте. Традиция? Возможно. О том, что помогает и мешает фельетону удержаться на плаву, мы порассуждали с Виктором Шендеровичем, российским писателем-сатириком и публицистом, а также с редактором отдела культуры Tageszeitung Ульрихом Гутмайром (Ulrich Gutmair).

На разных языках

В нашем мире информация с одной стороны стала высшей ценностью, с другой найти ее стало намного проще. Иногда не нужно вообще прилагать усилий, чтобы узнать о происходящем в мире. Укрыться от ненужной информации стоит намного больших трудов.

«Информация будет всегда вокруг нас и не является ценностью как таковой, чего нельзя сказать об интеллектуальной критической оценке этой информации, — уверен Ульрих Гутмайр. — Такой критической оценкой по сути и является фельетон».

«Если мы говорим о рубриках, которые в немецких газетах традиционно называют «Фельетон», — продолжает Гутмайр. — То, как и в российских СМИ, это место «лучшего языка». В хорошем фельетоне нет клише, которыми так пестрит язык новостей. «Новостной» немецкий ужасен, полон этих самых клише, это просто катастрофа. Фельетон же пытается избежать шаблонов и по-прежнему является показателем высокого литературного уровня».

То же самое можно сказать и о русском языке: сухой стиль новостных заметок противопоставляется языку критических и аналитических колонок. Именно термин «колонка», закрепившийся в постсоветское время, сейчас объединяет практически все публицистические жанры в российской журналистике.

Колумнистику, наверное, не стоит называть жанром, это своеобразный жанровый микс, где можно в том числе отыскать и элементы фельетона. Колумнистам дана относительная свобода выбора стиля и темы, и даже формы изложения. Стихи Дмитрия Быкова из цикла «Гражданин Поэт», пожалуй, самый знаменитый российский политический фельетон последних лет. Но наибольшую популярность в обществе приобрела видео-версия его сочинений в исполнении Михаила Ефремова и последующие концерты творческого тандема Быков-Ефремов, а не сами тексты.

Для российского читателя фельетон – это прежде всего «маленькая большая литература» начала ХХ века, вышедшая из-под пера Тэффи, Аверченко и Дорошевича или Ильфа и Петрова. Аналогиный вес в немецкоязычной культуре имеют классические фельетоны Зигфрида Кракауэра (Siegfried Kracauer) или Альфреда Полгара (Alfred Polgar).

«В начале ХХ века русский политический фельетон пережил невероятный взлет, — рассуждает Виктор Шендерович. — Это объяснимо: вдруг стало можно говорить на злобу дня! Потом фельетон умер почти на сорок лет, и в мертвом состоянии размножался. Фельетоны писались тысячами, но все это была партийная литература, обслуживание власти. Из свободного частного или редакционного мнения фельетон превратился в отмашку на расправу. Именно с фельетонов начинались вовсе нешуточные неприятности Булгакова, Пастернака, Синявского и Даниэля, Бродского. «Оттепельное» возрождение фельетона в конце пятидесятых связано с именем Леонида Лиходеева. Опять-таки: стало можно разговаривать о политике…»

Фельетон — средство осмеяния зла, так в упрощенном виде выглядит описание этого термина. Зла вокруг нас меньше не стало, но писать об обществе или культуре в отрыве от политических событий в современном мире невозможно, как стало невозможно и неинтересно бичевать «отдельные недостатки отдельных личностей», как когда-то советский журнал «Крокодил».

Чистый жанр

Если вернуться к вопросам стилистики и языка, то, утрируя, можно сказать, что в немецких и российских СМИ происходят похожие процессы. «Другие форматы текстов, те же аналитические колонки, тоже имеют фельетонистский оттенок, — отмечает Гутмайр. — И это интересное наблюдение, что аналогичные процессы происходят в СМИ, пишущих на разных языках, для разных обществ».

Что представляет собой фельетон в сегодняшней немецкой прессе?

«Базисом для фельетона сегодня выступает рецензия, — объясняет Ульрих Гутмайр. — И прежде всего это относится к области культуры. Театры, музыка, изобразительное искусство, литература, а иногда и наука, все это дает основную часть тем для фельетонов в немецкой прессе. Для нас в taz фельетон это прежде всего формат, традиционно полоса в газете и рубрика на нашем сайте называются «Культура» и темы наших фельетонов в первую очередь культурные. Основное отличие, что с самого начала (taz издается с 1978 года — прим.ред.) мы начали много писать о феномене поп-культуры, о музыке, комиксах, медиа или современном искусстве. В традиционном понимании поп-культура не входила в сферу интересов фельетонистов в немецкой прессе, это было место для так называемой «высокой культуры». Постепенно эти темы перекочевали и в другие издания, так что больше они не являются отличительным признаком только нашего издания».

Как таковых табу в этой сфере не существует, автор может обратиться к любой теме.

«Политический фельетон приобрел определенный вес в конце девяностых – начале нулевых, но к текстам политической тематики больше подходит термин эссе, — продолжает Гутмайр. — Кроме того, к примеру, краткие иронические комментарии (нем. Glossen) — небольшие литературные наблюдения или рефлектирующие тексты — в немецкой традиции также называются фельетонами».

По сути это те же авторские колонки, которые могут быть аналитическими, сатирическими или ироническими.

Есть, однако, у taz нетипичный пример чистого жанра — формат «Берлинская сцена» (Berliner Szene), где публикуются тексты, основанные на ежедневные наблюдения авторов. При этом Гутмайр отмечает, что те, кто пишет в этой рубрике, часто начинающие авторы, а идеи их текстов приходят из их блогов или постов в Facebook.

«Это не рецензия, не колонка, не критическая заметка или полемика, это в чистом виде литературный формат, — рассказывает редактор. — Можно даже сказать искусство: автор описывает случившееся с ним от первого лица. Это небольшие истории, не больше 160 строк в печатном формате. Они с одной стороны написаны довольно простым языком, с другой это часто очень личные и приятные истории. Такие небольшие тексты очень много говорят об обществе, в котором мы живем, классовых различиях, чужаках, авторитетах и свободе. И вот эти тексты мы с полным правом можем называть классической формой фельетона. Но в то же время, тексты такого формата, и тут Россия и Германия недалеко ушли друг от друга, в больших, федеральных СМИ почти не встречаются. И для taz-Feuilleton такие сатирические тексты довольно редки, что очень грустно, достойных авторов много, но у них нет места для публикации».

Международный клуб оптимистов

При этом, основываясь исключительно на собственных наблюдениях, Ульрих Гутмайр полагает, что фельетонистские тексты в издании читают гораздо больше, чем новости.

«Называть эти тексты атавизмом по меньшей мере неправильно, — уверен он. — Люди любят такие тексты, у них много поклонников и довольно много успешных авторов, начинавших с подобных заметок, а сейчас издающих книги в больших изданиях. Например, Маргарете Стоковски (Margarete Stokowski) не так давно писала фельетоны в нашем издании, а сейчас является одной из популярных колумнисток Spiegel-Online».

Виктор Шендерович тоже не спешит хоронить русскоязычный фельетон.

«Сегодня печатное слово, по понятным причинам, потеряло влиятельность, — считает писатель. — Пресса не конкурент радио и телевидению. Именно на телевидении присутствует интонация, наиболее близкая к фельетону: монолог на заданную злободневную тему, стенд-ап комедия. Это очень авторский жанр, и я не вижу особой печали в том, что его не видно: появится талантливый автор — вернется и этот жанр».

Что ж, хочется верить, что фельетон в России не умер, а лишь прикинулся мертвым, растворился в других жанрах, временно спрятался и почти исчез до появления того самого автора.